Однажды некий фарисей-законник после проповеди Иисуса, выйдя из толпы, спросил Его: «Какая заповедь главная в Законе?» Иисус кротко ответил: «Возлюби Господа Бога твоего… и ближнего твоего, как самого себя» (Мф. 22:37;39).
Это было две тысячи лет назад.
Сегодня, в XXI веке, вообще странным кажется над этим даже задумываться. И вовсе не потому, что люди с тех пор сильно поумнели и не нуждаются ни в каких заповедях. Скорее наоборот. Но не будем гадать. Лучше выйдем на людное место и первому же встречному зададим подобный вопрос. Что услышим? Хорошо, если нас не поколотят!
С той поры, как Иисус оставил нам Свои Заповеди, на земле сменились многие народы и государства. Одни уходили в Лету, на их место заступали новые и новые со своим правопорядком, культурой и религией.
Нечто похожее произошло и в нашей стране, России, преемнице Советского Союза. Нескольким поколениям наших соотечественников в течение 70 лет методично внушалось, что Бога нет, а есть лишь «его величество человек» (М. Горький), «хозяин страны». После победы коммунизма в мировом масштабе этот человек станет «хозяином всей Земли». Никаких запретов не существует, кроме тех, что прописаны в Уголовном кодексе, а потому — «всё, что не запрещено, дозволено!» (Ф. Достоевский).
И — удивительно: в большинстве своём русский народ поверил этому и был счастлив! Ну, ровно настолько, насколько был счастлив Буратино, когда его обобрали, а взамен пообещали несметное богатство в неопределённом будущем.
В течение 70 лет в стране велась планомерная непримиримая война с Богом. Зачем? Почему? Нам до сих пор не ответили. И не дали гарантий, что в будущем это не повторится. Хорошо помню 1988 год, 1000-летие Крещения Руси. Как-то странно было, даже до жути: власти не препятствовали народному ликованию! Крестные ходы, колокольный звон, духовенство прямо в облачении беспрепятственно вышло из церковной ограды, и никто не только не зацыкал, но все благоговейно расступились, оказав ему, духовенству, почтение! Да-да, тем, кого без всякого суда каких-то 50-60 лет назад распинали и вешали на Царских вратах, живьём зарывали в землю, просто расстреливали. Что случилось?! Народ остался тот же. Русский. И власть вернулась к тем же людям. Никто из чужеземцев нас не порабощал и не освобождал из плена.
В течение 70 лет от нас скрывали Бога, а Его Заповеди лукаво заменили так называемым «Моральным кодексом строителя коммунизма» из Манифеста коммунистической партии, сочинённого основоположниками этого «передового» учения Марксом и Энгельсом:
— любовь к социалистической Родине;
— коллективизм, товарищеская взаимопомощь, один за всех, все за одного;
— добросовестный труд на благо общества: кто не работает, тот не ест;
— человек человеку друг, товарищ и брат;
— честность, нравственная чистота;
— забота о воспитании детей;
— непримиримость к тунеядству, карьеризму, нетерпимость к национальной и расовой розни, к нарушениям общественных интересов;
— от каждого по способности, каждому по труду.
И что? Что здесь плохого или не так? Положа руку на сердце, я и теперь с радостью принял бы и присягнул всем этим прекрасным постулатам, но только при одном маленьком дополнении: «По воле Божией!».
Но — увы! Тогда мы, духовно непросвещённые «хозяева страны» с инженерным дипломом за пазухой, не размышляя, смело ринулись во взрослую жизнь. А возможно ли было молодому человеку усомниться, не принять это учение на вооружение, если всё в нём прекрасно, и не полюбить его? Вот почему уже со студенческой скамьи мы ему полностью покорились. Мы его жадно впитывали, на нём росли, а свою единственную неповторимую жизнь готовы были положить, отстаивая эти принципы, во имя будто уже мерцающего впереди «светлого будущего».
Только значительно позже, и чудесным образом заполучив, наконец, заветную книжечку с таинственным названием «Евангелие», о которой уже был наслышан, и которую мечтал когда-нибудь хотя бы подержать в руках, помню, от радости затрепетал. И вдруг натолкнулся во втором послании Апостола Павла к Фессалоникийцам на слова из «Морального кодекса строителя коммунизма»: «кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3:10)». Что это значит?! Выкрали из Евангелия?! У Бога!?
Тем не менее, в целом доверие к кодексу не поколебалось. Плагиат был великодушно прощён, с кем не бывает! Повторяю, мы были молодые, щедрые, а оттого и всемогущие будущие «хозяева страны», жадные до правды, но к чужим огрехам великодушные. Мы были одержимы жаждою схватки со всякой неправдой, которая препятствует, мешает наладить на земле справедливую жизнь и сделать всех счастливыми!
Всё тогда казалось простым и понятным.
Самое главное, как сейчас понимаю, будучи ещё студентами, мы страстно любили Жизнь и любили нашу великую прекрасную Родину, имя которой тогда было «Советский Союз». Да, социалистическую. А другой-то ведь и не было! Какой ребёнок осудит или отшатнётся от матери своей, какой бы она ни была? Мы знали, что наш Союз состоит из пятнадцати братских союзных республик. И все жители этих республик — наши братья. Нас в общей сложности тогда насчитывалось более 250 миллионов человек! Кроме того, в моей студенческой группе учился китаец Тянь Тьзянь. Это был славный парень, мой приятель Тянька. Он вполне владел русским языком, почти без акцента. Понимал шутку и сам умел пошутить. Наши страны дружили, Советский Союз был лидером. После института Тянька вернулся к себе, и следы его затерялись. В Китае вскоре началась печально знаменитая Культурная революция. Хотя наши страны ещё дружили, но пора, когда все мы на ежегодной первомайской демонстрации с энтузиазмом пели «Сталин и Мао — дружба навек!» с приходом Хрущёва миновала.
Моя Родина начиналась, лично для меня, прямо за окном моей комнаты на первом этаже в коммунальной квартире с двумя соседями. Окно наше выходило на север, на сквер с Патриаршими прудами. Зимой мы катались на коньках, а летом — на лодках. Наш дом, большой 9-этажный, сталинской, ещё довоенной, застройки, был моей гордостью. Эту гордость я не считал нужным скрывать ни в школе, ни в институте: в моём доме жили такие известные авиаконструкторы, как Илюшин, Поликарпов, Герои Великой Отечественной войны и Социалистического труда. Их, правда, живыми я никогда не видел, но мемориальные доски на доме висят и поныне.
Окунаясь в памяти в ту, теперь уже далёкую, советскую эпоху, невольно вслушиваюсь в звуковые образы, которые то и дело всплывают, будто наяву. Тогда вся страна пела. О чём? А о чём поёт соловей или жаворонок в погожий весенний день поутру? Каждый поёт о том, что у него на душе. О самом драгоценном. О любви. Вот и мы так же пели тогда о любви. Здесь ещё чудесным образом произошло совпадение нашей собственной молодости с молодостью страны. Мы видели, как на глазах преображалось всё вокруг. Был конец 50-х годов. Москва как олицетворение всей страны освобождалась от военных ран, молодела, хорошела. Какие же чудные песни тогда пелись! «Я люблю тебя, жизнь,/ что само по себе и не ново!» И «Забота наша такая,/ забота наша простая. / Цвела бы страна родная,/ и нету других забот!» Эти слова, казалось, закипали где-то в потаённой глубине души и в унисон с биением сердца сами вырывались наружу.
Да, именно так: «Я люблю тебя, Жизнь!» и «Цвела бы страна родная!». Вот что, коротко говоря, было тогда для нас смыслом и целью жизни. Повторяю, мы тогда ещё Бога не знали. Но Его правда, которая, по-видимому, была заложена в душе помимо нашего сознания или воли, делала свою работу. Мы любили. О Себе сказал Господь на Тайной Вечери: «Я есть путь, истина и жизнь» (Ин. 14:5). Так вот, оказывается, не зная ещё Самого Бога, мы Его уже любили и исповедовали свою любовь искренне, прилюдно, восторженно! Это было потребностью души во всеуслышание провозгласить своё основное кредо — Любовь. Любовь к Богу, то есть к Жизни, и любовь к ближнему, то есть к Родине, ко всей стране.
Благодарно возвращаясь теперь в ту далёкую пору своей молодости, я невольно поражаюсь Божией премудростью и Его святым Промыслом. По идее, ничего ведь не стоило тогда при желании выбрать из всех напевов что-нибудь созвучное, буде оно явлено, карьерному росту, зазнайству и самопревозношению. Нет и нет. Не пелось. Оттого что не жило в душе.
А жило то, что пелось тогда, поётся доныне и, молю Бога, чтобы и в вечность перешло самой главной песней души как Его первая и самая главная Заповедь: любовь к Богу (к Жизни) и к моему ближнему, то есть к моей теперешней малой родине — России.
Протоиерей Борис Куликовский
