Смирение — залог в сердце, Святое, безымянное сердечное свойство, Божественный навык, рождающийся неприметным образом в душе от исполнения Евангельских Заповедей.
Оставление смирения для сохранения своего достоинства перед ближним отымает у сердца умиление, ожесточает его, убивает молитву, лишает её существенных её свойств — внимания и умиления.
Святые отцы замечают, что в противоположность тщеславию, которое разносит помыслы человека по вселенной, смирение собирает, сосредоточивает их в душе: от бесплодного и легкомысленного созерцания мира человек переводится к многоплодному и глубокому самосозерцанию, к мысленному безмолвию, к такому состоянию, какое требуется для истинной молитвы и которое производится внимательной молитвой. Наконец, благодатное действие смирения и благодатное действие молитвы есть одно и то же действие.
Смирение возвело Господа нашего на крест, и учеников Христовых оно тоже возводит на крест, который есть Святое терпение, непостижимое для плотских умов, как молчание Иисуса было непонятным для Ирода, Понтийского Пилата и иудейских архиереев.
Благодатное смирение невидимо, как невидим Податель его — Бог. Оно закрыто молчанием, простотой, искренностью, непринужденностью, свободой…
Ложное смирение — всегда с сочиненной наружностью: оно себя так публикует.
Хочешь стяжать смирение? Исполняй Евангельские Заповеди: вместе с ними в сердце твоё будет вселяться, усваиваться ему Святое смирение, то есть свойства Господа нашего Иисуса Христа.
Начало смирения — нищета духа; середина преуспеяния в нем — превысший человеческого ума и постижения мир Христов; конец и совершенство смирения — любовь Христова.
Смирение никогда не гневается, не человекоугодничает, не предается печали, ничего не страшится.
Смиренный неспособен иметь злобы и ненависти, он не имеет врагов. Если кто из человеков причиняет ему обиды — он видит в этом человеке орудие Правосудия или Промысла Божия.
Смиренный предает себя всецело воле Божией. Смиренный живёт не своей собственной жизнью, но Богом.
Смиренный чужд самонадеянности, и потому он непрестанно ищет помощи Божией, непрестанно пребывает в молитве.
«Что значит веровать?» — спросили одного великого угодника Божия Святого Преподобного Пимена Великого. Он отвечал: «Веровать — значит пребывать в смирении и милости».
Смирение надеется на Бога — не на себя и не на человеков — и потому оно в поведении своём просто, прямо, твёрдо, величественно. Слепотствующие сыны мира называют это гордостью.
Смирение совершенно не ценит земных благ, в очах его велик Бог, велико Евангелие. Оно стремится к ним, не удостоивая тление и мирскую суету ни внимания, ни взора. Святую хладность к тлению и суетности сыны тления, служители суетности называют гордостью.
Святой Исаак Сирский на вопрос: «Какие отличительные признаки смирения?» отвечал: «Как возношение человеком души своей есть её расточение, понуждающее её парить в мечтаниях и не препятствующее ей воскрыляться облаками этих своих мечтательных помыслов, смирение (в противоположность возношению) собирает душу в безмолвие, помогает ей сосредоточиваться в себе самой».
Смирение не имеет даже языка сказать о ком-нибудь, что он нерадив или презорлив. Оно не имеет глаз для зрения чужих погрешностей; не имеет ушей для слышания того, что не может принести пользы душе. Наконец, оно не имеет никаких забот, кроме забот о грехах своих. Смирению свойственно сохранять со всеми окружающими мир не по причине дружбы, но ради заповеди Божией.
Святая боголюбезная простота требует, чтобы мы не сравнивали себя ни с кем из ближних, а жили просто — для Бога и своего спасения в Нём. При такой простоте все ближние начинают неизбежно казаться нам лучше нас. Именно это-то и нужно, в этом-то и состоит смирение, это-то и ведёт к любви к ближнему. Святые отцы говорили, что смирение — сердечное чувство, заводящееся неприметно в душе от делания заповедей Христовых.
Преданность воле Божией и благодарение Бога за всё, чтобы с тобой ни случилось, делают приемлемым всякое положение, в которое в силу различных жизненных коллизий (как нам кажется, а на самом деле — по воле Божией — Ред.) попадает человек, и научают извлекать из него душевную пользу.
Смирение и подвиг идут почти рядом. Смирением достигается почти тот же успех, каковой достигается подвигом. Однако смирение и само по себе приносит пользу, в этом смысле оно самодостаточно. Подвиг же без смирения не только не приносит никакого плода, но может и навредить, ибо открывает большое поле деятельности для беса тщеславия, вводящего нас в высокое о себе мнение и в осуждение ближних.
Смирение состоит в том также, чтобы признавать себя достойным именно того положения, в котором ты (волею Божией — Ред.) оказался, и недостойным ничего лучшего — менее тяжёлого, более комфортного, более престижного и т. д. Если коротко, то смирение состоит в том, чтобы покорно предавать себя воле Божией во всех жизненных ситуациях, чтобы с тобой ни произошло. Истинность такового душевного настроя свидетельствуется душевным миром, который водворяется в сердце человека и наставляет его на путь живота вечного.
В наше время Бог чаще дарует спасение через смирение, нежели через подвиг. Ныне при умножившихся немощах подвиг особенно опасен, как сильно наветуемый осуждением ближнего. Кроме того, подвиг требует опытного руководителя, смирение же — всегда непадательно.
Сами немощи и грехи наши, когда мы сознаемся себе в них и искренне раскаиваемся, способствуют смирению. По выражению некоего Святого отца Церкви, «во всесильной деснице Премудрого Бога, само зло своей неблагостью споспешествует благому».
Над всеми нами да будет воля Господа Бога нашего, гораздо более, нежели мы, ведающего, что полезно нам. С верой предадим себя Ему. Такая вера — это смирение. Смирение есть полная преданность Богу при полном недоверии к себе.
Святитель Игнатий Брянчанинов
