Каждый раз на исповеди мы обычно произносим одни и те же слова: «Согрешил делом, словом и помышлением». Это — хорошие слова. Взяты из вечернего молитвенного правила. Похвально, что мы их запомнили наизусть. Там дальше перечисляются так называемые «грехи повседневные», которые мы совершаем большей частью неосознанно. Понятно, какие ни есть, а всё-таки грехи. Их надо называть. Вот мы и каемся, как положено, и со скорбью, и со всею решительностью. В самом деле, в транспорте, например, в тесноте, и нас помнут, и мы кому-то ногу отдавим. А бывает, комара человек прихлопнет — и тут вообще уже колотит себя в грудь неистово: «Смертно согрешил!»
Со злонамеренным же грехом мы почему-то сразу впадаем в торможение: идти или не идти на исповедь? А если идти, то когда, сейчас или потом? Потому что на душе тошно. И вообще, что говорить-то, если идти? Всё же знал, когда соглашался на грех. Даже заранее приготавливался… А теперь что, прикидываться незнайкой, дескать, «бес попутал»?
Голова буквально идёт кругом.
А чего Бог в таком случае ждёт от нас?
Бог всех нас ждёт в Своё Царство Небесное. С этой единственной целью Он и пустил нас в земную жизнь. Но неужели Бог не знал, что мы будем грешить? И что грех как раз и будет у нас единственной помехой, чтобы войти в Царство Небесное и спастись!
А вот здесь мы совершаем ошибку, пытаясь вину с себя переложить на Бога. Не сама по себе грешная наша земная жизнь является помехой спасению. Да, младенцы спасаются, не успев согрешить, «ибо таковых есть Царство Небесное» (Мф. 19:14). Но и взрослым путь не заказан! Им надо лишь «обратиться» и стать, как дети (Мф. 18:3)! То есть — покаяться!
Но и это, оказывается, ещё не всё.
Взрослым многое дано в земной жизни, и они многое вкусили. И многим искусились. Может быть, напрасно? Не лучше ли, если бы, как младенцы, тоже пожили бы чуть-чуть и — сразу в рай? Но сколько это «чуть-чуть»? Ведь надо продолжить род, родить, вырастить и воспитать собственных детей. А это и есть, ни много ни мало, — прожить земную жизнь.
Так всё-таки зачем такое испытание нам, взрослым, даётся?
Вот мы и подошли к истинной цели нашей земной жизни, чтобы после неё наследовать жизнь вечную: научиться любить Бога.
Мы Богу нужны не «чистенькие», а любящие. Наёмники, может быть, и хорошие люди, и хорошо трудятся. Честно приходят, говорят хозяину: «Сколько ты нам заплатишь, мы тебе вспашем, построим, и ещё как-то послужим». И уже заранее прикидывают в уме, стоит ли наниматься, или пойти к другому «хозяину»? Но Богу наёмники не нужны. Бог и без них со всем может управиться. Не нужны Богу и рабы, которые, попав в неволю, будут проклинать и работу, и хозяина, и только мечтать, как бы обогатиться и удрать на волю. Богу нужны любящие дети.
Все мы, конечно, помним, как были детьми. Помним, как любили родителей. А теперь любим своих детей. Какой родитель скажет, что он не любит ребенка, сына или дочь, и не хочет, чтобы и ребенок любил его? Конечно, желает. Точно так же и Бог желает, чтобы мы Его любили.
Так вот, только тот, кто нелицемерно полюбит Бога, войдёт в Царство Небесное.
Мы, может быть, недоверчиво подумаем: а как же грехи? Неужели Бог возьмёт кого-то в Своё Царство с грехами, хоть тот и полюбит Его?
Тут, во-первых, не наше рассуждение, с грехами или без грехов принимает Бог в Своё Царство. Это только мы опасливо вглядываемся в дверной глазок и гадаем, кто там стучится поздно вечером, просясь к нам на ночлег: пустить или не пустить его?
Мы, по собственной греховности, думаем о наших ближних, как о грешниках. Особенно, кого не любим. Противимся даже предположить, что они, согрешая некогда явно, на наших глазах, тайно покаялись и давно стали святыми!
А вот Бог, в отличие от многих из нас, — радуется! Бог только и ищет любой наш плюсик и зацепку, чтобы принять-таки нас в Своё Царствие! Потому что любит.
Во-вторых, какой же родитель, папа или мама, отвернётся от своего согрешившего ребёнка, если ребёнок после всех своих проделок придёт и скажет: «Простите меня, мама и папа! Больше не буду!» Какой родитель оттолкнёт его: «Поди прочь! Ты мне не нужен! Ты согрешил делом, словом и помышлением!»? Он обнимет своё дитя, прижмёт к груди и скажет: «Как же долго я ждал тебя! И дождался! Наконец-то ты пришёл, ненаглядный мой, и теперь мы будем с тобой неразлучны. Какое счастье, что мы обрели друг друга!»
Вот это и есть счастье для человека — обрести Бога. А у Бога — радость. Господь говорит, что на небе радость об одном кающемся грешнике больше, чем о девяноста девяти праведниках, не нуждающихся в покаянии (Мф. 18:13). Те и так уже с Богом. А радуются на небе о новом приобретении: кто был мёртв — ожил, пропадал — и нашёлся (Лк. 15:32)! Это — победа Неба.
И вдруг мы делаем для себя неожиданное открытие: мы вообще не можем удивить Бога никаким согрешением. Всё Богу уже известно. Ничего нового мы даже придумать не можем. Бог видит, как зарождается в душе неустойчивость под видом размышления — совершить или не совершить грех. Видит и сердце, ослеплённое гневом или отравленное выгодой, на которую мы позарились ценою греха. Видит и наше смятение. Мы осознали, что натворили, раскаялись, но всё ещё сгораем со стыда: идти или не идти на исповедь? Бог всё это видит.
Мы окончательно сбились с толку и недоумеваем: раз Бог всё это видит, зачем же тогда нам такая пытка, чтобы всё это снова вспоминать, да ещё и проговаривать вслух на исповеди?! Неужели Богу приятно мучить нас, Богу это надо?!
Прежде всего, Богу от нас ничего не надо. В отличие от Бога человек не всесилен. Отсюда и родительская любовь не бескорыстна. Да, мы любим своего ребёнка, носим его на руках, заботимся о нём. Нам нравится, когда нашего ребёнка хвалят, радуют его успехи. И мы естественно расчитываем на его, нашего любимого отпрыска, заботу о нас в старости. Чего же здесь странного?
В отличие же от нас Бог ничего от нас не ожидает. Никакой выгоды для Себя. Кроме любви в ответ на Его вечную бескорыстную любовь, обращённую к нам. В ответ на Его вечный зов к Себе, в Его вечное Царство.
Как неразумному отпрыску по жизни нужен любящий терпеливый родитель, чтобы вывести его в люди, вырастить из него достойного гражданина, желательно христианина (помним же, нам нужна его забота о нас в старости!), так и любому взрослому уже (не годами, а духом) человеку нужен Поводырь, чтобы не потеряться в лабиринте вещественного мира.
Бог ждёт нашу душу, конечно же, и любящую, и очищенную от греха. Покаянием. А как ещё очистить душу, может быть, уже омертвелую от греховного бесчувствия? Как, например, вытащить занозу из пальца? которую уже не видать, оттого что палец раздулся от нагноения, ничего не чувствует, и того гляди гангрена не за горами? Правильно, нужна срочная операция. Нашей грешной душе тоже нужна «операция», и тоже болезненная, хотя и духовная. Таинство покаяния.
Не надо только трусить. Да, больно. Да, стыдно. Но альтернатива — гангрена души.
Нет такого греха, который бы мы совершили, осознали, покаялись, и чтобы Бог удивился и замахал на нас руками: «Ай-ай-ай, отойди от Меня! Ты такой грех совершил! Я буду долго думать, простить тебя или не простить». Никогда такого не произойдёт. Бог с любым грехом нас примет точно так же, как ни один родитель не оттолкнёт своего дитятку, что бы тот ни натворил. Обнимет, пожалеет, даже если ему по земному суду грозит смертная казнь. Родитель его обнимет, поцелует и благословит: «Ну, иди, сынок! Я тебя люблю и буду, пока жив, молиться за тебя, чтобы Бог тебя помиловал».
Любовь выше земного суда, выше земной смертной казни, выше всего. Потому что Бог — это сама любовь. Бог прощает все наши грехи, кроме неверия, то есть хулы на Духа Святого (Мк. 3:29). Это единственный грех, который Бог не простит, если человек, осознав, не покается.
Неверие и сомнение, а вдруг Бог не поймёт или не простит, — это смерть души.
Бог всегда нас ждёт и готов простить. За нами — лишь первый шаг. Покаяние. Дальше Отец наш Небесный Сам выйдет навстречу: «Сын Мой возлюбленный, как Я рад, что ты пришёл! Войди скорее в Мою любовь! Я счастлив, что, наконец, тебя дождался!».
Настоятель храма
протоиерей Борис Куликовский
